Мартин.
Крыс сидел в «аквариуме» и думал о своей неудавшейся жизни…
Были маленькими – все было хорошо, была мама, еще девять братьев и сестер, было тепло в гнезде и молоко в пузиках, все было впереди. Что все? А неизвестно, но все! И только хорошее.
Потом все изменилось. Маму и сестер забрали и посадили в соседний «аквариум», а Крыс с братьями остался… Они кидались на разделявшее семью стекло, били в него лапками, пытаясь достать маму и родных, но стекло не пропускало даже запаха. Было страшно…
Потом стало просто грустно, но привычно.
А потом братья и сестры стали исчезать….
Приходили какие-то большие двуногие, и кто-нибудь обязательно исчезал насовсем.
Крыс не знал, куда они девались, но очень надеялся, что это вот то самое «все впереди», и что все у них хорошо.
Но однажды одна из сестер вернулась. Она была грустная и какая-то… уставшая.
Она рассказала, куда деваются крысы из «аквариумов» - их двуногие забирают домой. А здесь – это оказывается зоомагазин, их тут продают.
Сестре не очень-то повезло – ее двуногий поселил ее с замечательным мальчиком кофейного цвета, вот оно, то самое «все впереди». Но закончилось оно большим пузом, и ее вернули в зоомагазин.
Крыс лежал с другими братьями и мечтал, как он будет жить у двуногого – в большой клетке, с замечательными вкусняшками и мягкими гамачками. Сестра рассказывала, что это так бывает.
Но братья уезжали, а Крыс оставался. И в конце концов, он остался один.
Даже сестру переселили подальше - у нее появились малыши, ей стало не до разговоров с братом, пусть даже и через стенку.
Двуногие приходили, долго смотрели на Крыса… Но никто так и не взял его домой.
Крыс становился все грустнее, грустнее… и перестал ждать.
А потом он услышал разговор двух работниц зоомагазина. Одна говорила, что Крыс родился не под счастливой звездой, и его никогда уже не возьмут – он перерос.
Что такое «перерос» крыс не знал, а про звезду запомнил. То есть получается, у всех остальных она была, а у него не было? Почему?
Ночью он видел звезды, потому что «аквариум» стоял около самого окна. Крыс смотрел на самую большую и спрашивал: «Почему у меня нет счастливой звезды? Почему у всех есть, а мне не досталось? Вас ведь так много, неужели мне не хватило?»
Звезда молчала…
Крыс перестал обращать внимание на двуногих. А смысл? Им подавай счастливую звезду, а у него такой нет.
Ничто не менялось, каждый день был похож на предыдущий – все тот же «аквариум» и одиночество.
«Зачем же я родился? – думал Крыс, - Просто чтобы тут сдохнуть, никогда не увидев, что же там, где «все впереди»?»
Он обиделся на двуногих. Чем я им не хорош? Какие такие звезды им надо?
И когда приходили новые, он просто отворачивался и прятал нос под хвост. И не смотрел на них.
Ему очень хотелось их покусать за то, что им не крыса, а какие-то звезды давай. Откуда у Крыса звезда да еще счастливая? Вон она ночами смотри в окно и молчит. Издевается, смеется.
«Ненавижу звезды. Ненавижу двуногих» - думал Крыс – «Зачем эта жизнь вообще?»
Теперь если бы кто-нибудь протянул к Крысу руку, он бы с удовольствием вцепился в нее зубами – вот вам за все ваши звезды!
Крыс рос. И постепенно он понял, что в «аквариуме» ему тесно и душно. Но никто не собирался выпустить его на воздух. И Крыс заболел.
Он лежал в углу, свернувшись клубочком, и тяжело дышал. В груди как будто завелся ежик и царапал его иголками на каждом вздохе. Но двуногие, которые кормили Крыса в зоомагазине и чистили «аквариум», ничего не замечали.
Крысу становилось хуже с каждым днем. Он перестал обращать внимание на все вокруг, даже на еду, он был занят одним – дышать.
Но вдруг из забытья его вырвали крики. Какая-то двуногая орала на работниц зоомагазина, неужели они не видят, что Крысу плохо?
Он почти не чувствовал, как она забрала его из зоомагазина. Он плавал где-то между сном и обмороком, и даже не смог подумать свое привычное «У меня нет звезды, зачем я тебе нужен?»
Следующие несколько дней он помнил плохо. Было больно, хотелось пить, но было трудно, есть еще труднее. Потом опять было больно. Двуногая что-то делала с ним, а он мог только думать: «Я тебя ненавижу, я тебя покусаю». Но сил не было.
А потом он проснулся утром – дышать стало легче, ежик из груди исчез.
Крыс обнаружил себя не в своем «аквариуме», а в просторной клетке, на мягкой тряпочке, рядом были каша и вода.
«Жить можно» - подумал Крыс.
Пришла двуногая. И снова стало больно на загривке.
Крыс махал на нее лапами и орал «Я тебя ненавижу! Перестань тыкать в меня…. этим!»
Двуногую звали Аня, а Крыса она почему-то называла Мартин.
«Какой я тебе, к котам, Мартин?» - думал Крыс, - «Погоди, я тебе еще покажу… Я вас всех ненавижу с вашими чертовыми звездами».
И в следующий раз, когда Аня опять тыкала его в загривок, он извернулся и хорошенько ее тяпнул, от души.
И так пошло: Аня делает в Крысе дырки, а Крыс делает дырки в Аниных пальцах.
Аня ревет на кухне: «Этот крыс не приручается. Я его лечу, я его люблю, а он кусается. Как же мне с ним быть?» и бинтует пальцы, но все равно приходит к Крысу и приносит ему вкусные бананы (да, он уже распробовал). И опять тыкает иголкой в загривок. Потом называет Мартином, говорит, что он лучше всех и обязательно выздоровеет, что она его любит… Врет ведь. Она тоже любит звезды, а не Крыса.
Крыс глядит исподлобья: «Я тебе не верю!»
Но ежик не возвращался, а сил прибавлялось.
И настал день, когда Аня отвезла Крыса к какой-то вредной тетке, отвратительно пахнувшей лекарствами, которая крутила и вертела его, слушала, заглядывала в уши и рот, а потом сказала: «Он здоров».
Аня почему-то расплакалась и расцеловала Крыса в нос. Он был настолько ошарашен таким повтором, что забыл прокусить ей губу.
Дома Аня приплясывала, подпрыгивала и колдовала с новой клеткой – еще больше, с гамачками и корзинками.
«Мартин, - смеялась она, - ты здоров! Ты самый лучший, самый красивый и самый замечательный крыс на свете! А завтра к нам приедет подружка для тебя. У вас все будет хорошо!»
И Мартин… поверил ей. И впервые лизнул в руку.
Ночью крыс лежал в самом мягком из всех гамачков на свете, улыбаясь, смотрел на звезду в окно и говорил ей: «Я – Мартин. Я самый лучший крыс на свете. Дура ты, а не звезда. У меня есть счастливая звезда – Аня! А тебе такая даже и не снилась…»