Решил и я написать по поводу новых словарей.
— Как называется эта картина, Петечка?
— «Грачи улятели», Марьиванна!
— А если подумать?
— «Грачи улятели».
— Но, Петя, почему же «улятели»?
— Клявать нечего, вот и улятели…
Кофе — мужского рода. Среднего — говно и Минобрнауки. © mike67
1. Разнообразие изменений.
Давайте глянем, по какому принципу составлены предлагаемые изменения.
Больше всего возмущения вызвало изменение рода кофе с мужского на средний.
Аргумент «в русском слова на -е среднего рода» — не валиден. Скажем, слова на -а — женского, однако «мужчина» — какого рода, ась? Или «детина». Исключения — на то и исключения.
Но все еще интереснее. Вот словарь ударений Резниченко, входящий в «список четырех», построен по тем же принципам, что и ее орфоэпический словарь (2003), то есть пометы там будут такие:
Все наглядно: да, есть кофе в среднем роде. Неуместный в литературной речи. Как и «кофЭ».
Допустим, понятно, в разговорной просторечивой. Как и «улЯтели».
Т.е. в этом случае идет замена литературного языка на просторечивый вариант. Вопрос — а зачем? Мол, «все так говорят»? Не знаю, у меня все знакомые прекрасно знают, какого рода «кофе» в русском языке. Впрочем, согласен, что кофе в пакетиках — это «оно», но это совсем другая история.
Очевидно, что мотив тут — «чтобы не заучивать исключения». Ага, давайте тогда писать «оловяный, стекляный и деревяный» и «ужь замужь невтерпежь». Здесь глаза режет, да? А ведь тоже — исключения.
Кстати, кофе действительно может иметь средний род — в значении «кофейное дерево».
Правда, можно нарваться и на такое мнение:
«Раньше было "правильно == нелогично (исключение)".
Сейчас стало "правильно == логично (согласно правилам)".
Сейчас стало лучше. И да, исправление "оловянный/стеклянный/деревянный" тоже будет благом. Где что не так?
Вот скажи мне прямо, какой смысл плодить исключения, которые надо специально запоминать, которые постоянный источник ошибок, с которыми геморрой при создании машинной морфологии и так далее? Вопрос понял, ответ отвечаю.
Некорректная подмена «правильно» на «логично».
И еще одна подмена — никто не говорит, что надо плодить исключения, т.е. вносить их в язык специально. Но это не значит, что надо исключения «выводить» из языка.
О роли исключений — позже, а сейчас смотрим на предлагаемые изменения дальше.
Йогурт заменен (сделан допустимым вариант) на «йогУрт».
Если в случае с кофе можно было сослаться на «так говорят», то я ни разу в жизни не слышал, чтобы кто-либо говорит «йогУрт». Причина понятна: звучит слово как «ёгурт», а «ё» в русском языке всегда ударное.
Таким образом, тут предлагаемый вариант идет вопреки структуре русского языка, но все равно предлагается, так как слово заимоствованное из другого языка. Причем заимствовано-то оно из английского вместе с ударением — так что аргумент не катит. А как называлось в том языке, откуда заимствовал английский — как-то не существенно. Особенно если учесть, что современный йогурт — это не совсем то, что имели в виду тюрки. Согласен — пусть то, что изначально имелось в виду, будет йогУрт, и разливается в бурдюки, чтобы не путать с нормальным современным йогуртом.
Файф-о-клок — теперь русское слово.
Я файф-о-клокаю, ты файф-о-клокаешь, он файф-о-клокает, мы файф-о-клокаем…
Отфайф-о-клокавшись, мы...
Можно, я это комментировать не буду?
Интернет с большой буквы.
С чего бы это?! А интранет чем хуже?
Таким образом, нововведения эклектичны: нет единой системы: с бору по сосенке, при этом другие сосенки в соответсвующем бору не затрагиваются.
В самом деле, если кофе — среднего «по правилам», то давайте все исключения аннулируем. «Уш как мне хотелось свежее кофе из стекляного кофейника». Но почему-то цепляемся именно за «кофе».
Про «йогУрт» — вообще молчу, это как же можно все поправить «как надо», если покопаться, какое слово откуда произошло и заменить на оригинал!
Я, опять же, ни разу не слышал, чтобы кто-либо использовал «файф-о-клок» как склоняемое слово. Честно говоря, я вообще не припоминаю, чтобы его кто-либо использовал, кроме как в английском быту. В русском языке есть полдник, а файф-о-клок — это исключительно английская традиция.
При этом есть огроменный список слов, которые давным-давно вошли в разговорный русский именно как «обрусевшие англйиские»: коннектить, хакнуть, скопипастить, чатиться etc.
2.Роль исключений и прочего.
«Твой аргумент предельно слаб: "я исключение хорошо запомнил, а теперь я возмущен, что зря".»
сюда же:
«Люди "по кофе" делились на три категории - те, кто говорил правильно и кого это не волновало, те, кто говорил неправильно и кого это не волновало и те, кто говорил правильно и очень гордился. Таким образом "кофейное" изменение затронуло последних - они потеряли частичку своей уникальности - теперь все говорят правильно.»
Сначала отвечу на второе: авотхуй (прим.: я не требую, чтобы это слово вносили в словари).
В сентенции в неявном виде содержится предпосылка «ежели некто возмутился, что вокруг стали нечто делать извращенным образом — значит, он гордился тем, что делал все правильно». Мол, кто не гордится, тот не будет возмущаться.
Посылка психологически идет из «не высовываться», «тебе что, больше всех надо!» и прочего конформизма.
Нет уж — если нечто делается извращенным способом, то тот, кто возмутится, всего лишь хочет, чтобы было корректно, а не выебнуться. Мотивации перепутаны; возможно, проекция с себя.
«Очень гордиться» — это когда имярек ходит, скажем, по деревне, и воротит нос — мол, как эта дярёвня говорит некультурно-с... Но это — совсем другая история ©
Так вот, дело не в том, что «заучил и горжусь».
Да, я — умный и грамотный (и скромный, но сейчас не об этом). Но гордиться этим будет только тот, кто сомневается в том, что он таков. Требуется подтверждение. А я и так знаю, что грамотный — хотя делаю много опечаток (это принципиально отличается от ошибок).
Все просто: язык есть. Он не изобретался спецаильно, он такой, какой есть, и никакой другой.
В нем есть исключения, есть арго, есть диалекты и т.д.
Так вот, либо имярек знает язык — либо нет.
Гордиться знанием языка «на уровне» может либо иностранец, либо тот, кто родился в «дярёвне», а потом поднялся до более высокого уровня. Причем во втором случае гордость будет именно что снобизмом «я-то не лапотник!"».
Язык усваивается тогда, когда человек только-только учится говорить. На то он и родной язык.
Язык и культура — тесно связаны. Поэтому необоснованно упрощать язык — это упрощать культуру. Что означает ее деградацию. Можно спорить, какое обращение — «товарищ», «гражданин» или «господин» — корректнее, но «чувак» — это уже за гранью.
Нарочито усложнять язык сложно, разве что в сторону канцеляризмов и т.п.: «будучи находясь в нетрезвом состоянии». А вот искажать — сколько угодно.
«Современная культура соглашается считать нормой вовсе не то или иное неправильно произнесенное слово, а само существование этих неучей. Она признает их, снабжает липовыми дипломами и допускает в первые ряды театра жизни. С такой ситуации не то что новую норму – сифилис подхватить можно. Как не сложиться, когда солдаты-защитники старой нормы разметаны в стороны, а полководец-министр устало констатирует: сложилась новая. И не догадывается, что в этом случае ему следует как минимум уйти, не будем уж требовать максимума. Тебя поставили охранять родную речь – ну так ответь за ее превращение в базар.» © mike67
Подумайте, в какую парадигму укладывается столь мозаичное «исправление» языка?
Лишь в одну — исказить язык, уничтожить его как литературный.
Пусть будет не пойми что, с двойными нормами «как правильно», со слоненем иностранных слов, но только некоторых, с отменой одних исключений и введением других йогУртов, с возвращением устаревших слов и насаждением неологизмов, которые проходят «обкатку», как нормы.
В результате получим, что русский язык — это уже не единое целое, а нечто рыхлое, что потом удобно разделить на части, введя «на местах» диалекты как литературную норму — зачем, думаю, понятно.
«Россейской говор (росс. Русский язык) — мешанной восходнословянской и полуденнословянской говор, какой был сдуман на кондовине церьковнословянсково говора в 17-18 столеттях.
На россейским говоре писавшы баюны Россейской анперии, сгонодоблены со всех народов: татарин Тургенев, украинец Чехов, поляк Достоевской, жыды Ильф и Петров, личнось неврубной народноси Пушкин, и никому-то из них етот мажной говор не был родимым. Ить весь руской народ обнакновенно лекотал дружно.»
Бессистемное искажение русского литературного языка укладывается только в одну парадигму — уничтожение этого языка как литературного, что, в свою очередь, укладывется в пардигму «уничтожение русских как нации и России как великой страны».
Либерализация языка, чтобы те, кто его плохо знает, не выделялись на фоне.
Либерализация образования — и тоже с мозаичной системой! — тоже ария из этой оперы.
3.К вопросу «всего лишь еще одна реформа».
Не раз натыкался на «подумаешь, еще одна реформа». Мол, и Петр Первый менял, и большевики…
Про Петра — не в курсе, вопросом не занимался. А вот большевики (а задумана реформа была задолго до них) внесли законодательно не так много изменений. Конкретно:
1. Из алфавита исключались буквы ять, фита, I («и десятеричное»). Никакой нагрузки они не несли, просто было много исключений из правил. Какой был смысл сключать? Очень простой: в то время проводился ликбез. Было множество неграмотных, которых требовалось обучать в срочном порядке. Кроме того, фита использовалась в основном в заимствованных из греческого терминах, а какой смысл их выделять?
В настоящем же времени есть всеобщее среднее образование, и упрощать язык смысла нет.
Показательно, что в реформе 1918 года ничего не сказано про ижицу — она как-то сама исчезла.
2.Исключался твёрдый знак (Ъ) на конце слов и частей сложных слов, но сохранялся в качестве разделительного знака (подъём, адъютант). Логично.
3.Изменялось правило написания приставок на з/с: теперь все они (кроме собственно с-) кончались на с перед любой глухой согласной и на з перед звонкими согласными и перед гласными (разбить, разораться, разступиться → разбить, разораться, но расступиться). Также логично.
4. В родительном и винительном падежах прилагательных, и причастий окончания -аго, -яго заменялось на -ого, -его (например, новаго → нового, лучшаго → лучшего, ранняго → раннего), в именительном и винительном падежах множественного числа женского и среднего родов -ыя, -ія — на -ые, -ие (новыя (книги, изданія) → новые);
5. Словоформы женского рода множественного числа онѣ, однѣ, однѣхъ, однѣмъ, однѣми заменялись на они, одни, одних, одним, одними;
6. Словоформа родительного падежа единственного числа ея (нея) — на её (неё).
ВСЕ.
Таким образом, реформа 1918-года упростила алфавит — причем обоснованно, и слегка подправила несколько «мест» в языке. Причем — именно общих правил.
Предлагаемый же маразм вводит изменения именно что бессистемно и исключениями.
Зачем — я уже писал выше.
Начало
фотогалерея
правила
Помощь
Поиск
реестр
Вход
Регистрация
Печать
Тема: Орфография (Прочитано 221155 раз)