не помню, кто автор
Лапа моя, лапа
нОса моя, нОса,
я научусь плакать
тихо и безголосо,
я научусь думать
много и без истерик,
гордость запру
в трюмы
и научусь верить.
Чуда моя, чуда,
рада моя, рада,
хочешь, с тобой буду
весь выходной рядом?
Хочешь, прижмись лаской
мокрым своим носом?
Хочешь, про снег сказку?
Только живи, пёса…
***
Я надеюсь, ты слышишь меня в этой недополуночи.
Ты не можешь не слышать, хороший мой, ты теперь в вечности...
Мне всегда говорили, что слышимость самая лучшая
В час, когда от мерцающих звезд небо кажется клетчатым.
А еще говорили, что если просить о прощении,
То исполнится все, что желается. Сбудется, сладится...
Мы вчера вспоминали с твоим постаревшим ошейником,
Как слезились от боли глаза все еще шоколадные.
А тебе, интересно, теперь разрешаются шалости?
Я бы вечно хранила намордник, разодранный в клочья, но...
Но с ремонтом, прости, от твоих безобразий осталась лишь
В коридоре царапина на покосившейся полочке.
Ты простил меня, да же? За ту оплеуху случайную...
Вот бы снова в ладонях твой нос любопытный почувствовать.
Я тебе покупаю на рынке по-прежнему «Чаппи» и
Шоколадки в ведро не бросаю кусочек обкусанный.
Мой хороший, я знаю, тебе там светло и не холодно,
Только будь осторожней, мой милый, с кустами колючими.
И еще, ты приснись мне, пожалуйста, завтра... без повода.
Потому что я так по тебе невозможно соскучилась.
***
Вадим Егоров.
"На смерть собаки"
Как же мы с тобой
жили хорошо,
как же сладко,
солнышко моё,
горюшко моё,
шоколадка.
Наледь на душе,
на сердце ожог,
шаг бесцельный.
Что ж ты натворил,
нежный мой дружок,
друг бесценный.
Жалящий огнём,
лечащий мечом,
умный самый,
Упокой, Господь,
в садике своём
нашу Сану,
ибо в снег и дождь,
ибо в день и ночь,
в зиму, в лето,
уж прости Господь,
нам была, как дочь,
псина эта.
На моём окне
дождь чечётку бьёт,
отбивает,
а соседский пёс
воет, как поёт,
отпевает.
Непогодь и пёс,
воют в унисон,
будто плачут.
Завтра поутру
мне ворвётся в сон
визг собачий:
это в небесах,
в горней из высот
там, над нами,
девочка моя
палочку несёт
мне и маме.