И черт нас дернул ослабить Чучке попонку. Нам показалось, что ей было трудно дышать. Зато теперь ей дышалось легко: попона сиротливо лежала в стороне, а Чуча с интересом рассматривала располосованное брюхо.
До ночи мы мучили звонками Лену Ворону, все кухонные полотенца покромсали на попонки, и все бестолку. Ночь провели по очереди дежуря с Чучундрой и не давая ей сгрызть швы. На рассвете поехали в ветеринарку.
-- Воспалений нет, швы на месте, заживают хорошо, попонку сейчас сделаем. В теории должны справиться без наркоза.
Нам повезло – мы попали на пересменку. Итого, три ветеринара плюс мы с Мишкой против одной маленькой крысы. Чуча кричала, визжала, пищала, шипела, свистела на все голоса. В толкотне и неразберихе, не переставая верещать, носилась по рукам и плечам ветеринаров, просачиваясь сквозь кожаные рукавицы и пытаясь во что бы то ни стало перепрыгнуть ко мне на руки. Первым выгнали Мишку, чтобы не создавал толкотню. Он ушел заводить машину. Потом очередь дошла до меня:
-- Леш, все, иди! Она, как тебя видит, ничего делать не дает, мы ее даже зафиксировать не можем.
-- Может, за углом спрячусь?
-- Иди! И дверь закрой. Покури пока.
-- Да я, вроде, бросил…
Мужик на скамейке в прихожей пошарил по карманам и протянул пачку сигарет:
-- А там у тебя кто?
-- Зажигалку можно? Там крыса.
Из-под лавки высунулась любопытная бульдожья морда и уставилась на меня снизу вверх.
-- Что, правда? Никогда не слышал, чтобы крысы так орали. Что ж с ней там делают-то?
-- Попонку пытаются надеть. Она дикая просто.
-- Дикая? – мужик ногой задвинул бульдожку обратно под лавку, - да ты всю пачку бери. И зажигалку.
Я вышел на крыльцо, закурил. Из приоткрытого окна сквозь чучкину ругань доносились голоса ветеринаров:
-- Да держи же ты ее крепче! Ой, ё-моё!
-- Как крепче-то? Укусит…
-- Держи, говорю! А то сама уже кусаться начну! Во! Вяжи!
Похоже, справились. Я затушил сигарету.